Боевые искусства и рыцарские ордена

Боевые искусства и рыцарские ордена

Лекция, прочитанная в 1975 г. в Гранади, Испания
Люди обращаются к давним боевым искусствам в попытке постичь смысл понятий силы и чести, которых всегда хотел человек, всупереч мировые, основными чертами которого стали слабодушие и побег от трудностей. Но в этом поисковые, что не всегда имеет четкие цели, они обычно удовлетворяются лишь внешними, то есть, поверхностными результатами, ограничиваются попытками дать определение как сложным и абстрактным понятиям, так и конкретным разновидностям нетрадиционных форм противоборства. Этот поиск часто сводится к восприятию лишь материальной стороны вопроса, лишь внешних проявлений, которые имеют экзотичный характер, выходят за пределы привычного. И хоть главными в этом поисковые являются идеями мужества и добродетели, люди временами с легкостью удовлетворяются лишь видимостью открытия таинственного и далекого мира.
Поэтому всеми, кто ищет силы и порядка, справедливости и обязанности, боевые искусства стали восприниматься как исключительная принадлежность Востока. При этом совсем упускается виду, что и Запад хранит глубокие традиции в этой области. Забывается и и обстоятельство, что в условиях непонимания и отсутствия необходимых познаний и способности распознавания боевые искусства, как и другие учения, рискуют быть полностью потерянными.
Поэтому необходимо провести грань между воинской философией и боевыми искусствами. Воинская философия одна, а боевых искусств может быть много (собственно, столько, сколько существует их разновидностей на Востоке и на Западе). Воинская философия (ісп. marcial) - это философия, которая основывается на символике Марса. Она имеет в виду борьбу противников, цель которой - установление общей гармонии. И борьба, и сопутствующая ей гармония, могут находить свое воплощение в разных формах боевых искусств, или, иначе говоря, в разных проявлениях воинской философии. Все боевые искусства, вопреки общепринятому взгляду, объединяет то, что ни одно из них не имеет ничего общего с разрушением. Война и драка - это не одно и то же.
Война является самым достойным, пламенным, мужественным, непреклонным проявлением человеческой сущности, которая борется с мраком и тьмой. В борьбе двух противоположностей огонь противостоит темноте и, пробивая путь, несет светло, преодолевает невежество и пробуждает мудрость. Война всегда подчиняется определенному кодексу чести и теснейшим образом связанная с религией. Принимать участие в войне может лишь человек, который осознает, что ее тело не составляет никакой ценности, что оно - не больше как жертва, которая приносится на алтарь судьбы во имя Бога и братьев-людей.
Напротив, драка - это насилие. В ней на первый план выступают вопросы личной выгоды, мнимых ценностей и классовых привилегий, продиктованные грубым и примитивным стремлением к владению теми или другими материальными благами.
Осознавая, что суть войны - это своего рода мистический всплеск высшего сознания, освобождения, от телесного и материального, мы попробуем в этом коротеньком исследовании показать, чем была война в разные времена и в разных странах для людей, в руках которых было практически одно и то же оружие.
То, что теперь называют восточными боевыми искусствами, берет свое начало в Северной Индии и в отдельных районах Тибета и Китая. Самым давним из видов боевых искусств, что имел свою школу, есть каратэ (Karate-dо), или «путь пустой руки» (в переводе из современной японской).
В Китае зародилась разновидность ритуального танца, известная под названием тай-цзи цуань (Tai-chi Chuan), который состоит из серии упражнений, направленных на достижение контроля над эмоциями. Этот танец положил начало китайского каратэ, відомоме под названием кон-фу, которое отличается за стилем большим «артистизмом», чем его японский прообраз. Еще одна его разновидность, со своими особенностями стиля, распространилась в Корее под названием тае-квон-до (Tae-kwon-do).
Все эти виды боевых искусств пропитался религиозным содержанием, заложенным в них в свое время буддистами. Кодексы, на основе которых они действовали, также имели почву буддизма. Самый известный из них - японский Бусидо. Он являл собой свод моральных норм, которые регламентировали жизнь касты японских воинов - самураев.
Представив состояние, когда эстетичное удовлетворение, которое доставляют движения, сопровождает сила, концентрация, энергия, жизнь в постоянной готовности умереть или убить, защищая справедливое дело, и осознание того, что каждое действие делается во имя Бога, мы сможем составить представление о том, что такое Ци (Ki). Ци - это энергия, которая возникает внутри человека и в результате концентрации приливает к ее рукам, к кистям и пальцам рук. Правильно использованная эта энергия вызывает ощущение холодной силы, силы, без радостей и боли, которая основывается на чувстве долга. При концентрации в момент удара хорошо натренированная «человеческая машина» дает глубокий звук, и уже не человек наносит удару, а «что-то», что находится внутри нее, «что-то», что не знает страх, потому что страх исключает возможность его действия. В таком состоянии легко умереть или убить без колебаний. Осознавая это, буддисты разработали очень жесткий моральный кодекс как неотъемлемую часть этого искусства, которое не допускает превращения его на разрушительную силу.
Западную аналогию боевых искусств и своего рода квинтэссенцию понятий чести и доблести мы находим в рыцарских орденах. Еще не канули в Лету традиции давнего ордену рыцарей Круглого Стола, воплощенные в почти мифическом образе короля Артура. Все действия, которые делались членами рыцарских орденов, имели ритуальный характер. И рыцарь, и оруженосец, и конь, были своего рода символами самой жизни. Конь олицетворял материальное начало, рыцарь - духовное, а оруженосец - психику, связывающее звено между материальным и духовным. Он ухаживал за конем, чтобы тот мог служить рыцарю.
Оружие и обладунки также были преисполнены скрытого содержания. Они были для рыцаря постоянным напоминанием о его миссии на земле - защищать Справедливость. Давнее оружие, изготовленное из металлов специального загартування в особенные, благоприятные в астрологическом отношении периоды, вручалось рыцарю во время магической церемонии. Меч и влагалища, как и рыцарь и конь, отображали двойственность. Меч символизировал прямую непреклонную волю, влагалища, - материальную оболочку, личность человека, который заключает в себе эту волю. Находясь во влагалищах, меч не ранит. Им можно ударить, оскорбить, но не убить. Влагалища - это только инертная материя; лишь обнаженная воля имеет возможность проникать, рассекать, ранить. Щит является воплощением рыцарской чистоты (отсюда белый щит еще одного мифического персонажа - сэра Ланселота). Копье было символом правды; кинжал - милосердие; шлем - чести, чувства собственного достоинства; кольчуга символизировала замок, крепостной стена, построенный для защиты от пороков и прогріхів; плащ указывал на то, сколько уже сделано и сколько еще придется; и, наконец, герб и девиз представляли и отличали тот воплощенный символ, которым был рыцарь.
О священной войне говорится в одной из книг большого древнеиндийского эпоса «Махабхарата» - Бхагавадгити. На первый взгляд, идет речь о борьбе родов Пандавив и Кауравив за владение городом Хастинапура. Арджуна - один из принцев рода Пандавив. Именно в его сердце и развернется настоящая война. Как все смертные, Арджуна побаивается приближения момента истины. Он должен сделать выбор: или ступить на путь изменений в стремлении к более высокому, или остаться обычным человеком. Арджуна хочет полета, войны, но боится взлететь и бороться, потому что ему неизвестны священные боевые искусства, призванные помочь человеку победить саму себя.
Арджуна, что стоит перед выбором между слабодушием и волей к действию, являет собой прообраз воина, синтез того, что мы называем борцом, самураем, рыцарем, героем... Он несет в себе необычное сочетание лютости и кротости, твердости и поэтичности, мужества и скорби, решительности и тревоги. В этом он ничем не отличается от средневекового рыцаря, который отправляется в дорогу, чтобы защищать своего короля, свою землю и тех, кто нуждается в нем защите.
Кришна, учитель Арджуни в Бхагавадгити, говорит: «Знай, что каждый раз, когда добродетель и справедливость покидают этот свет и в нем запановують порок и несправедливость, Я, Всевышний, представляю себя как человек среди людей и, просвещая их, борюсь с пороком и несправедливостью за возвращение справедливости и добродетели из возраста в возраст».
В «Книге о рыцарских орденах» Раймунда Луллия мы читаем: «В этом мире все меньше остается места милосердию, верности, правде и справедливости. Все более вытесняют их вражда, вероломство, несправедливость и ложь... Как только в этом мире стали обесцениваться идеалы справедливости и милосердия, сразу же возникла потребность в том, чтобы вернуть им прежнюю значимость, и путь к этому лежит через устрашіння».
Бхагавадгита утверждает: «Как делает наилучший, так и другие люди». А в «Книге о рыцарских орденах» говорится: «Король или принц, который разрушает рыцарский орден в себе самом, разрушает не только рыцаря в себе, но и тех рыцарей, которые служат ему».
В мистических войнах идет речь не о славе побед и не о горе поражений. Внешние стимулы не составляют никакой ценности, значение имеет лишь победа над самим собой. Говорит Бхагавадгита: «Выполняй свой долг без любой другой причины, кроме собственно обязанности, не задумываясь, обернутся ли для тебя добром или злом последствия его выполнения». Давнекитайский полководец Сун-цзи утверждал: «Быть побежденным можно лишь по собственной вине, а стать победителем можно лишь по вине противника». Обе цитаты свидетельствуют о пренебрежении к наградам, о тленности мирской славы и о высоком чувстве долга.
Очевидно, секрет боевых искусств заключается скорее в умном применении силы, чем в избыточной агрессивности или применении разнообразного оружия. Наполеон утверждал, что успех на войне достигается не большим числом, а хорошей организацией и дисциплиной войск. Это созвучное рекомендациям китайского полководца Се-ма: «Малая армия может достичь лишь малого преимущества; но эти малые преимущества, многократно повторенные, дают ей возможность достичь своей цели». Здесь опять идет речь об умном применении силы в самом широком значении - о терпении, благодаря которому небольшие преимущества становятся составляющими большой победы.
На поле боя нет места страха смерти, а потому нет и самой смерти. На память приходят слова из Бхагавадгити: «Так и бесстрашный воин не боится смерти...», - с которыми перекликается высказывание китайского полководца У-цзи: «Всякий воин должен смотреть на поле боя как на место, где окончатся его дни. Если он будет пытаться выжить, он погибнет. Если же, напротив, он не боится смерти, ничего не угрожает его жизни».
Рыцарь, воин, полководец, - это не обычные люди. Самой миссией, положенной на них, они наделены особенным преимуществом, которое не выразить словами. Она определяется делами и поступками этих высших людей. В Бхагавадгити говорится: «Лишь дурак тщеславно думает: я делаю это или я сделал то. Но мудрец видит за иллюзорным причину и следствие всякого действия». А «Книга о рыцарских орденах» утверждает: «Оруженосец - тщеславный, недалекий, нечистый словами и одеждой, жестокосердный; жадный, сквернослов, вероломный, ленивый, раздражительный и похотливый; пьяница, обжора, клятвонарушитель, который имеет также силу других пороков, - в определенном отношении необходимый рыцарскому ордену».
Боевые искусства действительно учат борьбе с темнотой; но победа над ней является результатом постигания ее иллюзорной сути, неспособной выдержать наступление света. В этой борьбе воин расстается со своим страхом и уже не ожидает огорченный начала войны, но сам ищет применения своим силам. «Большой полководец не ожидает, когда его позовут. Напротив, к нему приходят за помощью» (Сун-цзи). Фридрих II говорил: «Наилучшими битвами являются те, в которые вынуждаешь вступить врага». Эту мысль иллюстрирует также психологический образ из Бхагавадгити: «Чувство... уже ни связывают, ни опьяняют меня, потому что я постиг их».
Следовательно, мы убедились в том, что боевые искусства не служат насилию и разрушению, что свойственные никчемным страстям. Единственно приемлемым в этом понимании является разрушение изъянов и пороков преходящей человеческой натуры. Победа в войне должна стать результатом настоящего мистического действа, в котором принимают участие все добродетели и наилучшие черты личности. Война и религия неразрывно связаны друг с другом в стремлении взять верх над силами темноты во имя света.
Воинская философия выходит из понятия dialexis - противоборства двух сил, которое ведет к accesis, - высшего проявления этих сил в гармоническом единстве. Ограниченность же материалистических направлений невоинской философии заключается в том, что они основываются именно на dialexis, не возвышаясь к accesis.
Стала привычной мысль, что боевое искусство принадлежит к числу примитивных достижений человечества, и что ему нет места в мире, где господствует единство и согласие. На это мы ответим, что примитивным является то, что связано с жестокой дракой, а не с войной в символично мистическому понимании этого слова. Все высокоразвитые цивилизации - как давние египтяне, китайцы, японцы, так и персы, римляне, ацтеки, - отмечались выдающимися достижениями в военной отрасли. И во всех этих мировых культурах идея войны была равнозначна религиозной идее.
Для оруженосца, который готовился к посвящению в рыцари, большой честью была возможность достойно проявить себя в любви к Богу и почитании Его, потому что без этого как рыцарь он не мог бы прививать чувство любви и почитание другим людям. Лишь тот, кто принимает путь, указанный Богом, и придерживается его, может впоследствии руководить людьми и вести их за собой. Лишь тот, кто воспринял мир небесный, способный, применяя все свои силы и способности, способствовать его приходу на землю. Лишь тот, кто почувствовал на себе действую божественного, осознает, что знамена очищаются в огне, сгорая и исчезая в жарком пламени побед и поражений, но никогда не смываются водой простых человеческих страстей, ценой потери Чести.