событие

День оказался на чудо светлым и солнечным. Бриллиантовыми вспышками сияли зайки на снеге, ели, украшенные просто-таки пылающими вспышками, казалось, также поддались праздничному настроению, и даже ветер не кусал за щеки, как обычно, а лишь лагіджно и нежно пощипывал. В лесу было светло и тихо, лишь кое-где под снегом шуршали лесные мыши.
Что-то громко треснуло позади. Охотник оглянулся. Волк - огромный, лохматый, как кавказська бурка, но худющий, как русская борзая, осторожно посматривал на него из-за толстого пенька. Мужчина показал ему кулака - мохнатая морда исчезла и следующий треск послышался уже из неизвестно какого расстояния. День оказался на чудо светлым и солнечным. Бриллиантовыми вспышками сияли зайки на снеге, ели, украшенные просто-таки пылающими вспышками, казалось, также поддались праздничному настроению, и даже ветер не кусал за щеки, как обычно, а лишь лагіджно и нежно пощипывал. В лесу было светло и тихо, лишь кое-где под снегом шуршали лесные мыши.
Что-то громко треснуло позади. Охотник оглянулся. Волк - огромный, лохматый, как кавказська бурка, но худющий, как русская борзая, осторожно посматривал на него из-за толстого пенька. Мужчина показал ему кулака - мохнатая морда исчезла и следующий треск послышался уже из неизвестно какого расстояния.
Охотник, осторожно переступая короткими лыжами завалы, пройшов еще метров из сто вперед, спустился к оврагу и остановился на березе крошечного, но стремительного потока. Ручай не промерзал насквозь даже в самые свирепые зимы - а эта зима явно не была самой свирепой. Мужчина улыбнулся - журчание воды напоминало недовольное ворчанье.
Около патичка, которым он обозначил вершу, было натоптано следов больше, чем было рыбы во всем потоке. Волки и собаки явно пытались добраться до лакомой добычи, а вот лисьих следов в этот раз не было совсем, и это должно было означать лишь одно. "впрочем, - прервал человек сам себя, - об этом лучше не думать."
В верше забрели четыре пескаре, каждый из палец величиной, но во время вытягивания одна утечка. Мужчина хотел выругаться, потом опомнился и искривил губы в каком-то подобии улыбки. Мысль о том, что его завтрак уменьшился на одну четвертую, он задавить не смог. Лес как-то сразу потерял праздничное выражение, и даже снег теперь не шелестел под лижвами, а злорадно порипував.
Едва лишь мужчина пошел, из-под завала выбрался такой же худющий волк, спешно подскочил к заброшенной опять в воду верши, осторожно подобрал языком из снега пару блестящих чешуек, понюхал след охотника, задрал морду к небу и тоскливо - аж самому, по-видимому, стало жутко - взвыл.
Охотник, который не успел отойти и на сотню метров, вздрогнул, и наддал поступь.
К Cвята оставалось возможно больше три дня.
Как всегда, о приближении Праздника известили заздлегідь. В городах улыбающиеся телеведущие предвещали наступление его из экранов, дикторши интимными голосами приветствовали с его наступлением всех своих слушателей. Над селами и хуторами кражляли ярко разрисованные самолетики и геликоптеры, сыпали разноцветными открытками и радостно вопили в громкоговорителе. Люди сходились кучками, улыбались, и начинали заготовлять іжу - на день перед Праздником, Свято и несколько дней после. А еда, как всегда, опиналась.
Но охотнику, кроме четырех пескарей, не повезли получить ничего. Вздыхая, он снял из десяток пустых силків; с сожалением выдержка из-под снега два капкана - около одного из них была сила-силена волчьих следов - но ни одна из хитрых тварей не приблизилась к подозрительному месту ближе, чем на полметра.
"Было бы приманку положить." - промелькнуло в голове охотника. Он спешно прикусил языка, оглянулся - рядом обычно, никого не было и здесь-таки чуть ли не выругал сам себя. Прятаться было ни от кого.
"А вообще, - подумал он немного погодя.- лесная жизнь, невзирая не некоторые мелкие неудобства, имеет свои преимущества. За последние два года - черта, разве и здесь уже два года ?.. - я совсем избавился от нервовостіи, агресивности, всякой другой подлости. Вот только есть, бывают, хочется."
Еще немного повештавшись по лесу - просто так, для собственного удовлетворения - он набрал хвороста, разжег на опушке небольшой костер и поджарил одного пескаря. Пока рыбина жарилась, он опять спустился к потоку, выдрал из грязи пару сухих стеблей рогоза, срезал корни, промыв и тоже положил к костру. За минуту в воздухе поплыл густой хлебный дух. Мужчина улыбнусь, выдержка коренные из огня, положил проміж ими покрытую брунатною хрустящей коркой рыбку и осторожно откусил первый кусок.
"Горячие булочки с сосисками ! С подливой, майонезом, горчицей, морковью ! Но луком! Кому горячие булочки с сосиской !" - зринуло раптов в памяти. Мужчина фыркнул, вдавился, закашлял - громко и больно и выпустил из рук свой теплый еще "бутерброд". Мигом из-под завала выскользнул рыжий общипанный лис, совсем по-собачьи подполз к нему на животе и льстиво заглянул мужчине в глаза - тот все еще кашлял. Лис осторожно притронулся носом к еде, громко втянул воздух - мужчина прокашлялся, наблюдал, наконец, неожиданного гостя и вытаращил глаза из удивления. Лис приплющил глаза и осторожно раскрыл зубастую пасть. Охотник поднял руку - зверь покорно склонил председателя.
- Ну что с тобой делать !.. - растроганно пробрюзжал мужчина. - Забирай уже.
Рука медленно опустилась на голову животного, погладила, почесала за ушами. Лис благодарно закрыл глаза, осторожно поднял из снега остатки бутерброда и так же осторожно подобрал языком крошки.
- Что, понравилось ? - приязненно поинтересовался мужчина.
В ответ зверь веял облезлым хвостом и опять исчез под завалом. Мужчина вздохнул и поднялся. Завтра утром он должен уже был отправиться в село.
Время от времени эта мысль казалась ему плохой идеей - но вероятность встретить Свято в одиночестве, за полсотни километров от ближайшего жилья, кроме своей хаты, которую он, шутя называл "берлогой" не обещала ничего утешительного, а в селе его шанс хоть немного, а все же рос.
Над самой головой прохурчав разрисованный в веселые цвета самолетик Патрульной службы. Его заметили, пилот сделал круг, спикировал и сыпнул целой охапкой таких же цветных открыток. Одна упала охотнику просто в руки, он улыбнулся и поднес листик к глазам.
То, которое могло быть там написано, он знал наизусть, но неизвестному автору было бы приятно, если бы его труд должным образом оценили - разве не так ?
Открытка приглашала провести Праздничные часы в небольшом местечке неподалеку - километров из семьдесят западнее и обещала Праздничное выступление известного проповедника. Охотник пожал плечами, бережно свернул бумажки, спрятал за пазуху, потом снова пожал плечами и вернулся лицам на запад.
"Почему бы и нет ?"
Самолетик сделал еще один круг и успокоенно развернулся - тоже на запад.
Солнце, наконец, пересекло мнимый вершочек неба и неспешно отправилось книзу, когда охотник решил ехать. Собственно, когда именно - было однаковісінько - все равно придется раз или два ночевать в лесу, а может и три - поэтому, не все равно ли, раз ли, два ли... Он улыбнулся, из минуту подумал, брать ли палки, в чаще ли они только будут мешать, потом все-таки взял, востанне взглянул на свою благеньку избушку и отправился.
Без оглядки.
Путешествие это с самого начала мужчине понравилась. Погода стояла тепла - всего градусов п'ять-шість, - и солнечная, и почти ручные синицы все время выпрыгивали рядом и чирикали что-то свое, непонятное - но на удивление веселое. Мужчина улыбался и удивленно оглядывался навкруг.
Двенадцать лет лесной жизни так и не смогли задавить в нем восторг от красоты окружающего мира. И раньше, к Праздникам, мужчина пытался якнайчастіше бывать на природе - в лесу, на реке, в степи. Кое-кто смеялся, кое-кто просто не умов его - аж вот, ишь как оно случилось... И где в настоящий момент те, кто смеялся ?
Мужчина поймал себя на слишком напыщенной, а следовательно, греховной мысли, улыбнулся, покрутил председателем и двинулся дальше.
За півкілометра он натолкнулся на достаточно большой холм и потратил из час, несколько поднявшись на него, и с огромным наслаждением, съезжая. Снизу оказался трамплин, лыжника подбрасывало в воздух, мужчина смеялся из восторга и здесь-таки падал - не всегда удерживаясь на ногах, но каждый раз аж сияя из утехи.
Вместе за шестым он с сожалением взглянул на другой склон холма - намного более крутой, и упирался он в самый лес, вздохнул и двинулся дальше.
Тропинка шла с небольшим наклоном вниз, мужчина сначала розінався как следует, потом подтормозил - потому что солнце било между стволами елей просто в глаза в странном, заколисуючиму ритме и дорога начинала казаться ровной и гладкой, как лед на озере, а в действительности так и пыталась подсунуть то гілляку, то вообще сваленный ствол; вогнаться в такой на скорости километров из сорок на час значили поломать не только ліжі, но и ноги - поэтому охотник с сожалением подтормозил и еще из час ехал, едва отталкиваясь палками.
Дальше началась чаща. Палки действительно мешали, поэтому мужчина прип'яв их к спине, и приклонялся, когда случалась особенно низкая гілляка. Когда-то деревья были высажены строками, но с того времени пройшло много лет, а последние лет пятнадцать за порядком здесь не следил ни один лесник, поэтому от строк остались лишь воспоминания.
"Что же, тем лучше", - улыбнулся путешественник. - "Так даже интереснее."
Время от времени случались следы зайцев, однажды он мало на наехал на достаточно большого тетерева, который спал в снеге. Паника его была похожа на взрыв авиабомбы наоборот - целый фонтан снега с грохотом поднялся вверх, черная крылатая тень мелькнула над головой и только потом послышался посвист крыльев...
Охотник лишь улыбнусь и двинулся дальше.
Еще через час начало смеркаться. Солнце спряталось сначала за тучу, потом за горизонт, некоторое время небо еще пылало заревом, аж за полчаса стемнело совсем и аж тогда мужчина остановился, нашел подходящий сухой ствол - тот аккуратно лежал на кріглій опушке, разжег около него костер, поужинал последним пескарем и от незачем делать начал лущить семена из шишек. Насыщение из них было никакой, а опорожненные шишки шли в костер и сгорали там ярко и быстро. Еще за пару часов человек зевнул, добыл из рюкзаку плотное покрывало, закутался и заснул.
Раз или два он просыпался среди ночи, посматривал на тлеющий ствол, подкатывался к нему ближе и прислушивался к лесу. Что-то хрустело и шелестело недалеко, но на опушку не потыкалось.
Путешественник проснулся, как только выглянуло солнце, выпростал закоченевшие ноги, попрыгал немного по опушке, имитируя зарядку, полускав шишки, погриз молодежи еловые пагінці и двинулся дальше.
Через час чаща окончилась, мужчина добылся к руслу замерзшей реки и наконец смог разогнаться к полной скорости. Из півгодони он летел, как вихрь, ковзановим шагом, потом запыхался, перешел на шаг обычный, и еще через час остановился около достаточно большой полыньи.
Звичанйно, рядом было множество волчьих следов и несколько чешуек вмерзли в лед около воды. Мужчина довольно улыбнулся, добыл из рюкзака вершу, разложил, бросил в воду и направился к берегу. Почти образу он натолкнулся на почти необклеванную рябину, очень обрадовался и старательно оборвал геть-усі ягоды. Через час, над берегом уже пылал костер, варился воробьиный то ли чай, то ли суп, а мужчина из весьма довольный видом вытягивал из-под примерзлой полыньи набитую пескарями и верховодками вершу.
Он выдержка из необъятного своего рюкзаку брезентовое цеберко, перелив туда почти все варево, а котелок повернул на свое место на очаге, но в этот раз - с ухой. Камыша или рогоза поблизости не было, поэтому вместо хлеба человек опять наломал молодых елочных пагінців и вкусно отобедал.
Место ему понравилась и лузгая шишки, путешественник пообещал себе вернуться после Праздника.
"Не когда, а если..." - мелькнула коварная мысль - но здесь-таки и умерла, задавленная.
Ехать после обеда ему не захотело, и к самой темноте человек то сидел, то лежал около очага, потом подтащил к нему достаточно большую колоду, окучил ближе облузані шишки и заснул под веселый треск пламени.
А на утро начал дуть достаточно большой ветер и мужчина замерз. Кутатючись в косматую волчью куртку, он как можно быстрее завалил снегом остатки очага, поднялся на лыже и побежал руслом. К сожалению, оно не делало здесь никаких поворотов и ветер равномерно и надоедливо дул путешественнику в спину.
Где-то через час ему это поднадоело, мужчина звернув в лес - но оказалось, что после теплого вчерашнего дню между деревьями появился крепкий и очень жесткий наст - и, чтобы не ободрать и так старушки уже лижви, путешественник опять вышел на русло.
Ветер усилился, и теперь уже не просто дул, а почти толкал в спину. Немного проехав так, мужчина перестал улыбаться, потом остановился, выдержка из-за спины палки, а из рюкзака - покрывало, скрутил из палок крестообразную конструкцию, распял покрывало на ней, опять стал на лижви и порывистым движением поднес импровизированный парус впереди. Ветер как будто взбесился и рванул неожиданную игрушку так, что охотник лежь удержал конструкцию в руках.
Теперь скорость его достигала километров шестьдесят на час, а елей с равномерным просветительством пообіч дороги не было, и соответственно, не было гипнотизирующего мигания. Мужчина засмівся, вдавился ветром, закашлялся, но на ногах устоял и целый час мчал со скоростью автомобиля, едва успевая огибать неисчисляемые и небольшие полыньи.
Воспоминание об автомобиле пришло к его председателя врасплох. Мадривник вздрогнул, выпустил из рук парус и, не удержав равновесие, покотився по кризису, обдирая щеки и куртку на локтях и коленях. Парус тоже оказался несамостоятельным, и взлетев сначала над елями, трудно упало метров за двести впереди.
Мужчина, стонет вставь, и осторожно, накульговуючи на левую ногу, двинулся вперед. Парус лежал нерушимо. Ветер выл. Метров за десять к цели путешественник закрыл глаза, что-то пробрюзжал, вслепую нащупал палки, разорвал скрутку, зкатав покрывало и повернул к берегу.
Невзирая на раннее время, в этот день он уже никуда не ехал, а весь день просидел у костра, лузгал шишки и что-то бормотал.
Следующий день оказался снова солнечным и мягким, ветер куда и делся, снег снова блестел жемчугами и брильянтами. Мужчина стал на лыже, осмотрел палки, укоризненно покачал на них головой и неспешно двинулся за течіэю.
Первые признаки жизни появились аж по обеде. Из леса выходила широкая, неплохо вкатанна лыжня и шла далее по кризисе по самому фарватеру.
- Гм... - сказал человек и перешел на вкатаний снег.
До вечера он натолкнулся еще на три тропинки, которые выходили из леса. Спал он ціэї ночи беспокойно, часто просыпаясь и прислушиваясь. Но в этот раз в лесу стояла мертвая тишина, лишь потрескивали из мороза ветви.
На следующий день река сделала несподіванй поворот, а вкатаний путь пошел прямо. Из минуту охотник постоял в размышлениях, потом пожал плечами и двинулся путем.
- Если что - всегда можно вернуться, - пробрюзжал он сам к себе.
Голос его стал хриплым, а слова неразборчивыми и приближаясь к человеческой жизни он почти заново учился говорить, избегая, однако разговаривать сам с собой или читать себе из давние полузабытые сведения - слишком большая была вероятность в первом случае спятить, а во втором - натолкнуться на одно со слов или понятий прежнего мира. И то, и то было почти одинаково неприэмно, и последствия тоже тягло почти одинаковые.
Первое за долгие годы жилье случилось ему аж под вечер. Хата была небольшой, но все же больше его "берлоги", и в крошечном окошке несветящееся. Мужчина обошел хату вкруг, хотел было заглянуть к окошку, потом раскумекал, что ничего не увидит, снял лыжи и постучал в двери. Никто не обозвался.
Мадривник осторожно приотворил двери - те заскрипели так, как будто их не трогали уже лет сто, ступил шаг вперед и замигал глазами, привыкая к темноте. Почти полхаты занимала печь, из другой половины половину забирала кровать, из остатков того тоже ровно половину - стол, с того - стул, а на последнем кусочке как раз и стоял пришелец.
На кровати кто-то лежал.
- Егей, мужское хороший ! - хрипло обозвался охотник.
Он надеялся, что разговаривал он уже более-менее разборчиво.
Но ответа не было.
Охотник вздохнул, викресав огню и засветил достаточно большой привой.
Мерцающий огонек выхватил из темноты покрытую уже плесенью и трухлявое одеяло, оскалену улыбку черепа и большой ржавый револьвер, рядом.
Приблизительно половину ночи путешественник ехал так, вроде бы за ним черти гнались.
На следующий день охотник впервые за многие годы проснулся от звука человеческого голоса. В первую минуту он даже не понял, что же случилось, напрягся, прислушиваясь - и аж по нескольким секундам сомнений радостно улыбнулся. Еще двое лыжников пройшли метров за сто от него, по втоптанному пути, какой он вчера вечером и не заметил. Удивленно покрутив председателем, путешественник снова улыбнулся, позавтракал воробьиным чаем-супом и двинулся дальше.
День опять показался солнечным, а по втоптанной лыжне їзати было само удовлетворение, сончко то мягко улыбалось между деревьев, то врасплох шаловливо бросало зайку в глаза и путешественник мягко смотрел прищурясь. Тишина осталась позади - в этих лесах вертелось достаточно много синиц, снегирей, других птичек, - также ярких, помітнихй веселое чирикание сопровождало одинокого лыжника.
Ближе до полудня случилось еще одно русло - но значительно уже; лыжня вышла на его середину, охотник пожал плечами и поехал ковзановим шагом. Через метров пятьсот русло круто завернуло справа, а а лыжня, взгромождаясь на достаточно большой холм пошла прямо, путешественник опять пожал плечами, минуту повагався и тоже двинулся прямо.
Русло обходило холм справа и несколько раз охотник озадачено посматривал на него сверху. Справда, зачем было карабкаться через холм, когда. аж здесь он вкарабкался на самый вершочек и всякие питаня исчезли - все и сразу.
Из вершины холма открывался фантастически прекрасный пейзаж. Река в этом месте разливалась чуть ли не на километр и все это пространство здавася огромным сияющим зеркалом в рамочке из леса. Зеркало то пылало и мерцало тысячами свеч, ветер наспівува что-то похожее на церковный хорал, а крошечные человеческие фигурки на противоположном боку казались муравьями.
А еще на том боку моторшним скелетом бовваніла Башня.
Конечно, Веже небольшого провинциального местечка не шла ни в какое сравнение с Башнями столиц и прежних промышленных городов - но охотнику почему-то не хотелось их сравнивать. Более за то - за секунду он поймал себя на греховной мысли о том, что и эту Башню он не очень хотел бы видеть, - но здесь-таки мысль была задавлена и мужчина снова улыбнулся - но уже не так радостно.
Потому что башня была изложена из черепов.
К Празднику залишось два дня.
А под противоположным боком ледяного зеркала крошечные темные фигурки на коньках гонялись одна за другой с деревянными клюшками в руках и пытались отобрать друг в друга небольшой, деревянный же таки кружочек.
Как всегда, в первом-попавшемся шинке ему предложили и ужин, и комнату. Невзирая на Праздник, пришельцев было мало, чрезвычайно мало. и еще меньше мало остаться после Праздники.
Впервые за многие годы охотник снова выпил настоящего чая - и вкус его показался почему-то горьковатым и даже неприятным. Зато печенье оказалось замечательным, он сказал о том хозяйке заезда - небольшой румяной бабушке - и и аж посветлела от удовлетворения.
Ночь минала спокойно, хотя мандрівнки долго не мог заснуть - мешали шелест, чья-то поступь на соседней улице, чей-то храп в соседнем квартале. а проснулся он не с первыми лучами солнца, как всегда, а где-то аж около обеда.
Обед проворная бабка принесла ему к комнате, изложила все местные новости - тот пришел на Праздник, тот направился к большому городу, тот не пришел, а тот уже, по-видимому и никогда не придет, а мальчишки начали большой компанией пропадать на озере, и оттуда аж сюда бывают слышать шумиху и к добру это обычно, не доведет - и так же пруденько исчезла вместе с посудой.
Охотник еще немного покуняв, потом прошелся по местечку, подошел блилжче к башне - там трое рабочих именно ладило большую трибуну для проповедника, постоял около скрепленных бетоном черепов - здесь, снизу они были самыми старыми, двенадцатилетней давности, и обычно, здесь их было больше всего, двинулся назад и опять завалился в кровать.
Еще через час улицей пройшов мужчина с металлическим рупором и известил, что Свято, вероятно, начнется завтра вечером.
На день Святая погода почему-то всегда была хорошей. Солнце пригрело, кое-где снег подтаял, а крыши оскалились сосульками; множество птичек обсели деревья и, как будто пчелы около улья, клубились вокруг исчисляемых кормушек. Охотник с мягкой улыбкой наблюдал за тем шарварком и смотрел прищурясь, посматривая в небо.
В этот день люди вообще часто смотрели в небо.
Бабушка опять принесла чай с печеньем - на чудо, даже чай показался сегодня вовсе не горьким, а может просто организм вспомнил его полузабытый привкус, печенье было еще лучше, чем вчера. да и вообще, все было лучше, чем вчера, а вчера - лучше, чем позавчера. и так далее.
Все еще улыбаясь, охотник вышел на улицу.
Назойливая синица сразу же попробовала умоститься у него на протянутой ладони, недовольно запищала, когда рука охотника вздрогнула - мужчина понишпорив в кармане и насыпал птичке немного крошек. Маленький клювик легко пощипывал ладонь, синица старательно собрала всю добычу, цвірінькнула что-то благодарное и полетела почти вертикально вверх. Путешественник провел ее длинным задумчивым взглядом.
До самого вечера ходил он по улицам, здоровался со знакомыми и незнакомыми улыбающимися людьми, приветствовал их с Праздником, благодарил за их приветствия - а когда начало смеркаться - вместе с другими подвинул на площадь.
Оказалось, что трибуна еще не готова, и здесь-таки из десяток мужчин ухватились за доски и наскоро приладили их к уже готовой конструкции.
А за трибуной жутко скалилась черепами Башня.
На небе появились первые, несмелые еще звездочки и толпа на площади утих. Еще за полчаса на блещущую свежим деревом трибуну взошел высокий, немного худощавый мужчина в черном и поздравительно поднес руки к небу.
Предусмотрев его, охотник удивленно поднял брови, развернулся было к выходу, заколивався, потом передумал и остался. Мужчина на трибуне так же внимательно глянул на него, вздохнул, обвел таким же взглядом всех - а людей собралось необычайно много, десятки из четыре или и шесть, вздохнул еще раз и снял шляпы.
- Братья и сестры ! - прозвучало над площадью. - Позвольте поздравить всех вас с новым приходом нашего Праздника !
Голос его, хорошо поставленный и очевидно натренированный, легко летел над площадью, и, казалось, проникал не только в уши, но и в самый мозг слушателей.
- Благодарю вас - благодарю, всем, кто пришел, всем кто не смог прийти, всем кто слышит меня и не слышит, благодарю за вашу веру и доверие ко мне, благодарю просто за то, что вы есть, дорогие мои братья и сестры !
Невзирая на то, что проповедь только началась, многие уже явно впадали в молитвенный экстаз. Охотник оглянулся - глаза почти всех женщин блестели, дети пооткрывали роты и даже мужчины начали уже поддаваться волшебному влиятельные. Среди детей - охотник ладный был заложиться - были и те мальчишки, которые вчера гоняли шайбу на кризисе озера.
- Благодарю судьбу, которая занесла нас всех в этот благословенный край, в область свежего воздуха, замечательного леса, прекрасной реки. и хороших людей ! Благодарю Бога, что в безмерной мудрости своей создал Свято и подарил нам его, одним дыханием забрав все наши размолвки и несогласия, ошибочные проблемы и неправедные искушения ! Благодарю...
Речь проповедника длилась и - странная вещь ! - охотник поймал себя на том, что уже не так дослуховутється к словам, а больше ловит сами интонации оратора, что так слышало, разумно и главное - с любовью разговаривает с ним. Он оглянулся - все так же ловили каждое слово проповедника, мужчины посбрасывали шапки и пара от их дыхания казалась удивительным нимбом над толпой.
- Если бы не удивительный промысел Божий, - напоминал между тем оратор. - Вместо этого прекрасного мира мы бы имели что-то ужасное, почти непригодное для жизни. Тринадцать лет тому назад человечество стояло на краю бездны, так именно бездны ! - а весь наш мир на грани гибели, мы задыхались от ядовитого дыхания исчисляемых машин, бездумно уничтожали природу и даже. даже. мне даже трудно себе представить - забирали жизнь друг в друга ! Это был ужасный мир, и все мы должны век-возрастов благодарить Бога за Глас Его, что предупредил и остановил нас на ошибочном пути. Еще должны мы благодарить, что не оставил нас Господь Наш на произвол судьбы, а зоставив нам Глас Свой, что каждые четыре года наставляет нас на путь праведный !
Что-то случилось. Охотник уже, не прислушиваясь, улавливал содержание и форму тех предложений, что проповедник даровал слушателям. Уже и суровые мужчины, не кроясь, плакали от счастья и радости, улавливая Праздничное послание, а лица женщин сияли чистым неземным, возможно по-настоящему райским сиянием.
- И сегодня ! - звучало между тем то ли с трибуны. Просто ли из неба. - И сегодня Глас Божий с нами ! И сегодня он предостерегает нас от греховных и неправедных поступков, учит любви и уважения к ближнему, наставляет на жизнь правильную и угідне Господу Нашому ! Вслушайтесь ! Вслушайтесь не в небо, то есть не только в небо, потому что вездесущий Господь Наш !. вслушайтесь в землю, в воду и ветер, а главнее всего - вслушайтесь у себя ! Просите - и дано вам будет, ищите - и найдете ! Прислушивайтесь - и Глас Божий придет к вашему сердцу ! Вы слышите ! Вы слышите ?! Глас Божий стучит в наши сердца, поэтому откройтесь ему навстречу, з'эднайтесь с ним и почувствуйте Божествений дыхание в своей груди !
Ощущение невероятного счастья и в самом деле заполонило все сознание охотника, забило дыхание, заслало глаза. Что-то неописуемо прекрасное, казалось, стало частью его, поглотило - и в то же время погрузилось у него. Прекрасная музыка заменила все другие звуки, божествена игра света в глазах заступила весь мир.
- Слушайте ! Слушайте Глас Божий !
Проповедник так же упал в молитвенный экстаз, он говорил с таким вдохновением, что и вообще раньше не было доступным человеку, а люди воспринимали его слова еще до того, как они взлетали из уст вместе с парой.
- Слышу Глас Божий ! - наконец выдохнул он и заплющим глаза.
- Слышу Глас Божий ! - слово зазвучало над площадью, подхваченное десятками уст, зринуло в небо и повыло там прекрасным мостом - одночамно радугой и полярным сиянием, мостом к звездам, к раю, к счастливой и беззаботной жизни.
- Но не всем открыта дорога к счастью ! - тон проповедника врасплох изменился.-Не всех Господь наделяет счастьем даже в безграничной милости своей ! Есть люди, которым хоть кол на голове теши, что не хотят думать так, как завещал нам Господь в безграничной мудрости своей ! Есть люди, которые стремятся повернуть тот ужасный, ужасный, ужасный мир, мир железного хлама, мир сплошного гвалта и ревища, мир, где даже ребенок вместе с молоком матери всасывает у себя яд ненависти ! Боже ! Прошу тебя очистить нас от таких людей ! Боже ! Прошу тебя - накажи каждого, кто имеет хоть единственное мнение такой направленности и председателя их, в знак славы Твоей, возвысятся на самый вершочек Башни, которые составили мы в знак почета к тебе ! Боже ! Милости прошу у тебя - милости не для тех безумцев, а для всего мира нашего, что погиб бы без Гласа Твоего !
Сияние в глазах охотника превратилось в ослепительную вспышку, Глас Божий зазвучал в самом черепе его, безропотно спрашивая - не имеешь ли, ты, мужское, греховных мыслей ? не желаешь ли зла ближнему своему ? или дальнему ? или вообще, кому-нибудь ? или создать что-то, что может не понравиться кому-то ? праведно ли жил ты последние четыре года ? не обидел ли кого ? не пожелал ли обидеть ? ли.
Вопросов было множество, и жгучий взгляд проникал, казалось, в сами глубины подсознания, вытягивал оттуда старые и давно захоронении секреты, пересматривал и сортировал, беспощадно бракуя некоторые, зато другие небрежно бросая на ту или другую чашу весов.
Темп вопросов нарастал и за минуту охотник уже не успевал даже различать их. Где-то позади послышался уже первый стон, кто-то упал, кто-то болезненно зойкнув детским голосом, потом истерически заверещала женщина - очевидно, кто-то из мальчишек не смог-таки избавиться агрессивных мыслей, потом сияние стало нестерпимым и жгучим и сознание охотника погасло в том ужасном пламени.
А когда вернулась - он удивился потому первым. Впрочем, удивление то граничило с большим облегчением. "Ну вот и перезимовал." - промелькнула мысль.
Он оглянулся - все, все сімдесят-вісімдесят мужчина лежали на промерзлому плаце. За секунда кто-то, стонет поднял голову на противоположном боку, обвел погядом площадь и застонал опять. Еще один мужчина медленно поднялся из-под кучи тел посредине площади. Какая-то женщина подползла к мальчику, который скорчился за два шага от нее и с плачем припала к нему груди. Другой мальчик - с бледным, похожим на снег лицом, так же медленно подводился шагов за десять.
А с трибуны, качаясь, и придерживает за перила, спускался проповедник. Лицо его изменилось и теперь мало еще более знакомый вид. Качаясь, он подошел к охотнику, и молча протянул ему руку - тот так же молча пожал ее.
Где-то через час все уцелевшие собрались в том же шинке, в котором остановился охотник. Пять мужчин, восемь женщин, четверо девочек, в возрасте от трех до девяти лет и два мальчишки - тоже лет по вісім-дев'ять. Еще осталось двое младенцев - но ни одна из женщин не кормила ребенка и шансы их выжить были так же малыми, как и к приходу Праздника.
Кто-то из мужчин принес литровую сулею с мутным самогоном, все молча выпили по стакану, проповедник снял шляпы и небрежно бросил его на соседний столик.
- Пусть ему черт ! - вздрогнул он после следующей рюмки. - Подождите напиваться. Я уже четыре года не разговаривал с нормальными людьми.
Охотник что-то буркнул, но стакан поставил. Мужчины тех мрачно отодвинули свои.
- Ану, детки, подходите ближе ! - проповедник сбросил также рукавицы и с наслаждением протянул пальцы к дымоходу с пылающим огнем. Просто на открытом огне жарились два только что подстреленных зайца.
- Что вы задумали ? - тревожилась одна из женщин. - Этот злопчина - мой.
- Начихать мне, кто он тебе ! - рыкнул на нее гость. - Ребята должны узнать правду об этой дряни.
- Нет ! - женщина поднялась было, но здесь-таки тяжелая рука мужчины, который сидел рядом опустилась ей на плечо.
- Сядь и угомонись ! Тоби, да и всем нам тоже полезно послушать.
Она робко взглянула на мужчину, вздохнула и притихла.
- Следовательно, - проповедник підсунвся ближе к огню. - Вы, ребята, знаете, почему мамочки просили вас не бегать, не бросать снежки, не жечь костры и не делать еще много других дел ?
- Так, - кивнул один. - Потому что Богу это не нравится.
Второй парнишка стоял молча и только осторожно поглядывал на товарища.
- Глупости, - небрежно бросил проповедник. - Никакого Бога нет.
Женщины сощурились.
- А что такое "планета" - вы знаете ?
Ребята одновременно пожали плечами.
- Так вот, уважаемые. Наша Земля, весь наш мир, - это просто большой камень, который летит в пространстве вокруг огромной вогненої пули. Эту пулю мы называем Солнцем. А не падаем мы из этого камня потому, что она притягивает нас к себе. Ясно ?.
Заметно было, что рассказывает это проповедник не первый и даже не десятый уже раз, что ему это смертельно поднадоело, но и в то же время - что и в пользе этой работы он не имеет ни малейших сомнений.
- .Довкола этой пули летает также и то, что мы называем Гласом Божьим. В действительности это называется искусственным спутником. Запустили его люди с помощью ракеты - только большой. Такой, как четыре этих дома, один на оден поставленные. Раз на четыре года эта штука приближается и начинает излучать на Землю. ну, то есть светить на Землю таким светом, который убивает всех, кто имеет агрессивные мысли.
- А что такое агрессивные мысли ?
- Это мысли.. ну, например, ты никогда не хотел бросить снежок у товарища ?
- Хотел. - парнишка шморгнул носом.- Но мама говорила.
- Так вот. То есть ты не очень хотел. А те, кто очень хотели - остались на площади.
Парнишка аж на лице изменился, уявивиши, очевидно, к чему приводит невинное желание пометаться снежками или погонять шайбу по кризису.
- Дяде. - спросил он по длительной паузе. - А что, разве раньше лучше было ?
- Лучше, - глухо віповів проповедн